(Высылка и резня в Рас ул-Айне и Дейр Зоре в 1916г.)
Перевод с английского
Я полагаю, что история высылки и резни армян... не имеет ничего себе равного в написанных по сей день повестованиях о бесчеловечных поступках. В какой бы уголок обширной территории Турции ни бросить взгляд, в какое бы глубокое ущелье ни взглянуть — везде можно найти тысячи трупов и скелетов армян, зарезанных и изуродованных самым жестоким образом.
Мне тогда еще не приходилось иметь дело с высланными; я состоял секретарем на службе Табачной монополии в Рас ул-Айне. За деревней, у берега реки, я видел караван из сотен несчастных женщин и детей, Которые приходили в деревню каждое утро, чтобы просить милостыню. Некоторые из них носили воду, пытаясь просуществовать крохами хлеба, заработанными таким путем.
Но тогда еще было лето, и они могли найти убежище в расселинах скал или холмов. Когда же настала зима, в тишине ночи раздавались стоны умирающих от холода и голода...
Я никогда не забуду этой ночи. Я находился в доме каймакама. На дворе бушевала буря. На расстоянии десяти минут ходьбы от того места, где мы находились. слышны были стоны и плач этих несчастных людей, предоставленных произволу стихии. Каймакам Юсуф Зия-бей был добрым, сердечным человеком. Мы вместе с ним вышли из дома и направились в дом одного аги, еще к некоторым другим и с трудом добыли две-три палатки. При помощи десяти или пятнадцати жандармов и других людей нам удалось разбить палатки, которые могли служить убежищем несчастным жертвам. Смерть их являла печальное зрелище, но еще ужаснее было видеть, как собаки пожирали трупы людей.
Это были остатки несчастного армянского населения Себастии, Диарбекира и Харберда, Из пяти или шести провинций было выселено около одного миллиона жителей. К моменту прибытия на место высылки в каждом караване оставалось едва 100—150 женщин и детей. Это говорит о том, что большинство было вырезано в пути.
Я прибыл в Алеппо. Случилось так, что Абдуллахад Нури-бей, прибывший тремя-четырьмя днями раньше в качестве представителя Главного комитета по делам высылки, назначил меня своим главным секретарем.
Несмотря на то, что я был очевидцем преступлений в Рас ул-Айне, я все же не мог понять их цели. Только впоследствии я постиг их смысл. Я содрогался каждый раз, когда приходилось регистрировать зашифрованные секретные приказы. На смерть была обречена целая нация, в том числе женщины и малолетние дети.
Правительство сначала решило направить высланных армян в Маару, Баб и другие отдаленные районы Алеппо. Затем, однако, последовал приказ о назначении местом высылки долину реки Хан-Зор (близ Дейр Зора).
Однажды поступила следующая телеграмма от министра внутренних дел: «Цель высылки известного народа (прим. 56) состоит в том, чтобы обеспечить благополучие нашего отечества в будущем, ибо, где бы они ни жили, они никогда не откажутся от мятежных идей. Мы поэтому должны стремиться, насколько возможно, уменьшить их число».
Эта телеграмма поступила в ноябре 1915 года. Восемь дней спустя она была передана Абдуллахаду Нури-бею даже без утверждения генерал-губернатором, В тот вечер, в 11 ч. 30 мин., начальник высланных Эйюб-бей и начальник жандармерии Эмин-бей песпешили в управление губернатора, чтобы встретиться с Нури-беем. Нури-бей тут же показал им полученную телеграмму, и они беседовали еще в продолжение часа. Темой их беседы был вопрос о способах уничтожения армян. Эйюб-бей стоял за открытую резню, но Абдуллахад Нури-бей, человек очень хитрый, с этим планом не согласился. Его идея состояла в том, что целесообразнее подвергнуть их тяжелым испытаниям нужды и суровой зимы. Убивая их таким образом, можно было для будущего заручиться доказательством, будто они умерли естественной смертью.
До этого момента жандармы не вмешивались в дела высланных в Алеппо. Теперь жандармы стали действовать совместно с полицией.
Вскоре в Алеппо приступили к активным действиям. Высланных сосредоточили в районах Гармы и Килиса, а также вокруг Алеппо. Их направляли группами в Актерим, а оттуда — в Баб. Последовало то, на что рассчитывали представители власти. Ежедневно поступали донесения о сотнях умерших от голода, холода и болезней. Эйюб-бей отправился в Азаз. По возвращении он явился в управление губернатора и с радостью сообщил, что сжег палатки. Баб оказался переполненным людьми. Всюду свирепствовал тиф. Каймакам и чиновники, ведающие делами высылки, ежедневно посылали донесения о смертности. Смерть разила не только армян, она косила также местное население.
Однажды я сказал Абдуллахаду Нури-бею: «Бей-эфенди, давайте сделаем ссылку армян менее строгой, иначе смерть будет грозить всей Месопотамии. В этих обширных областях никто, кроме чертей, не останется. Каймакам в Расул-Айне сообщает тревожные сведения».
Нури-бей засмеялся. «Мой мальчик, — сказал он, — таким образом мы сразу избавимся от двух опасных элементов. Вместе с армянами ведь умирают арабы! Разве это плохо? Ведь расчищается дорога для туркизма!».
Этот ужасный ответ заставил меня содрогнуться.
Что заставляло этого человека так смело и безбоязненно проводить этот жестокий и дьявольский план? Об этом можно сказать многое, но копия одного приказа, найденная среди бумаг Комитета по делам высылки, сама по себе достаточна, чтобы объяснить ту смелость и уверенность, с которыми Нури-бей выполнял порученную ему задачу,— истребить всех армян. Вот этот приказ:
«Хотя вопрос об истреблении армянского элемента, который в течение веков стремился разрушить прочный фундамент нашей Империи, а в настоящее время стал реальной опасностью, был решен ранее, обстоятельства не позволяли осуществить это священное дело. Теперь, когда все препятствия устранены и настало время избавления нашего отечества от этого опасного элемента, настоятельно рекомендуется не поддаваться чувству сострадания при виде их жалкого положения, а покончить со всеми и всячески стараться уничтожить само название «Армения» в Турции. Следите за тем, чтобы те, кому будет доверено выполнение этой задачи, были патриотами и надежными людьми».
Ни дата этого приказа и ни лицо, которому он был адресован, неизвестны, так как это была копия. Однако все указывает на то, что приказ был послан от имени Талаат-паши — министра внутренних дел — прямо генерал-губернатору и передан им Комитету по делам высылки. Этот приказ должен был прибыть в Алеппо до приезда Абдуллахада Нури-бея, вероятно, еще при управлении Джеляль-бея. Быть может, по этому именно поводу Джеляль-бей телеграфировал в Константинополь: «Я являюсь губернатором этой провинции, и не могу быть ее палачом». Он был немедленно уволен, и на его место был послан Бакир Сами-бей, который также был противником резни.
Главный надсмотрщик Шукри-бей был уже на протяжении нескольких месяцев в Алеппо, составляя планы высылок и резни. Однако он не мог найти достаточно надежных людей для выполнения ужасного плана. Генерал-губернатор Джеляль-бей еще не был уволен, и нельзя было рассчитывать на его помощь. Начальник полиции Фикри-бей находился под влиянием Джеляльбея и также не одобрял резни, так что и на его помощь нельзя было надеяться. Единственный, на кого Шукри-бей рассчитывал, это Джемаль-бей, специально посланный для руководства резней армян. Оба работали совместно для осуществления злодеяния, но они ничего не могли сделать...
Только после того, как генерал-губернатором Алеппо назначили Мустафу Абдулхалик-бея, произошла эта ужасная резня.
Вначале высылка армян в пустынные районы производилась исполнительной комиссией при Комитете по делам высылки в Алеппо. Пока этим делом занималась исполнительная комиссия, высланные были относительно ограждены от насилия и грубого обращения. Правительство ясно понимало, что при этих обстоятельствах оно не могло добиться своей конечной цели и поэтому уволило губернатора (Бекир Сами-бея) и назначило на его место Мустафу Абдулхалик-бея, которого сумело привлечь на свою сторону. Этот человек был врагом армян и стремился якобы во имя Турции уничтожить весь армянский народ. Приказы, которые он издавал для Комитета по делам высылки, были настолько безжалостны, что трудно объяснить...
Правительство назначило Абдуллахада Нури-бея помощником этого человека. Представитель Главного комитета по делам высылки Нури-бей был очень умным, но жестоким от природы человеком. Одержимый ненавистью к армянам, он был воплощением утонченной жестокости. Страдания и несчастия армян, так же как и частые донесения о случаях смерти среди них, наполняли его таким восторгом, что он чуть не плясал от радости, ибо все это было результатом его распоряжений. «Правительство не желает, чтобы этот народ существовал», — говорил он обычно. Он это повторил, когда его позвали в канцелярию правительства перед отъездом в Алеппо. Советник при Министерстве внутренних дел предложил ему повидаться с Талаат-пашой. Нури отправился в Высокую Порту. У паши было несколько посетителей.
«Когда вы уезжаете?» — спросил Талаат и, отведя его к окну, добавил тихим голосом: «Вы, конечно, знаете возложенную на вас задачу? Мы должны увидеть Турцию, избавленную от этого проклятого народа [армян]»...
Главным пособником Абдуллахада Нури-бея был его непосредственный подчиненный Эйюб Сабри-бей, кровожадный человек и взяточник. Убийства, а еще больше ограбления были целью его жизни. В период службы в этой должности он накопил большое состояние...
В соответствии с декретом губернатора Алеппо Абдулхалик-бея представитель Главного комитета по делам высылки Абдуллахад Нури-бей приступил к организации высылок, и когда они начались, преступления последовали одно за другим.
Из Министерства внутренних дел прибыл новый ужасающий приказ, предоставляющий им полную свободу действий, хотя они и не нуждались в этом.
Приказ этот гласил:
«Губернатору Алеппо.
9 сентября 1915 года. Право армян жить и трудиться на турецкой земле полностью отменено. В соответствии с этим правительство берет на себя всю ответственность и приказывает не щадить даже детей в колыбели. Выполнение этого приказа в некоторых провинциях уже дало свои результаты. Несмотря на это, по неизвестным нам причинам были сделаны исключения в отношении известных людей: вместо того чтобы быть отправленными прямо на место высылки, они оставлены в Алеппо. Это ставит правительство в еще более затруднительное положение. Не принимая во внимание их возражения, удалите оттуда всех, как женщин, так и детей, кто бы они ни были, даже тех, кто не в состоянии двигаться. Не позволяйте людям защищать их, ибо вследствие своей несознательности они ставят материальные выгоды выше патриотических чувств и не могут понять большой политики правительства, настаивающего на этих мерах. Вместо косвенных мер по истреблению, применяемых в других местах, как, например, строгость, поспешность высылки, трудности перемещений и разные невзгоды, — можно без риска прибегать к непосредственным мерам. Действуйте лишь с усердием.
Военное министерство сделало общее распоряжение командирам армии, чтобы они не вмешивались в дело высылки.
Передайте ответственным лицам, назначенным для выполнения этого задания, что они обязаны проводить в жизнь наше истинное намерение, не боясь ответственности. Благоволите представлять еженедельно цифровые отчеты о Вашей деятельности.
Министр внутренних дел Талаат» (прим. 57).
Когда был получен этот приказ, Комитет по делам высылки в Алеппо уже имел право по прямому указанию генерал-губернатора совершать любые действия.
Все дело по высылке было сосредоточено в одних руках для того, чтобы приказания по осуществлению варварских мероприятий сохранились по возможности в тайне, с тем, чтобы широкая публика не узнала о происходящем и слухи о преступлениях не просачивались за границу.
Лагерь, где были собраны высланные, находился на злополучном холме Карлик, на расстоянии 20 минут от Алеппо. Оттуда высылаемые отправлялись в пустыню. Жизнь армян здесь зависела от произвола полицейского сержанта или чиновника по высылке.
Во всяком случае, здесь было мало надежды остаться в живых для всякого, кто попадал за пределы Алеппо. Весь путь от Карлика до Дейр Зора представлял собой дорогу мучений — кладбище. Ответственным чиновникам было приказано не бояться прибегать к жестокостям, приводящим к смерти.
Это подтверждается двумя следующими телеграммами, посланными министром внутренних дел Талаат-пашой.
«До нашего сведения дошло, что некоторые чиновники были преданы военному суду по обвинению в вымогательстве и жестокости в отношении известного народа [армян]. Даже если это явится лишь простой формальностью, энергия прочих чиновников может ослабеть. По этой причине я приказываю не допускать подобных расследований.
Министр внутренних дел Талаат».
«Если обращать внимание на жалобы, подаваемые известными лицами [армянами] по всякого рода личным делам, то не только задержится их отправка в пустыню, но также создастся основание для ряда действий, которые в будущем могут вызвать политические затруднения. Необходимо отдать соответствующие приказы чиновникам.
Министр внутренних дел Талаат».
Позже были получены инструкции от министра внутренних дел о том, что письма и телеграммы, адресованные высшим правительственным чиновникам с жалобами, должны приниматься, но не доставляться.
Резня в Рас ул-Айне. В то время как высылки осуществлялись по железной дороге, каймакам Юсуф Зия-бей доносил, что в Рас ул-Айне нет больше места для армян. Кроме того, он сообщил, что ежедневно умирает пятьсот-шестьсот человек и что невозможно ни хоронить мертвых и ни отправлять живых дальше на юг.
Он получил ответ следующего содержания: «Ускорьте высылку, тогда те, которые не в состоянии двигаться, упадут и умрут на расстоянии нескольких часов от города, и город освободится как от живых, так и от мертвых».
Как видно из последних докладов местных чиновников по высылке и из отчета каймакама, за четыре месяца от голода и болезней умерло от 13000 до 14000 человек.
Таково было положение армян в Рас ул-Айне, а между тем в Алеппо турки подумывали о новых методах их полного уничтожения. Все говорило за то, что Юсуф Зия-бей не согласится стать орудием для выполнения этого преступления. Однако еще большее препятствие представлял собой губернатор Дейр Зора Али Суад-бей, который сделал все, что мог, чтобы облегчить страдания армян...
Однажды Суад-бей обратился к каймакаму со следующими словами: «Не будем спрашивать, почему армяне высылаются. Это нас не касается. Мы можем обращаться с ними так, как нам заблагорассудится. Если мы хотим, мы можем защищать их. сохранить им жизнь и использовать их ремесла. Если мы захотим, мы можем их уничтожить. Мы не можем устранить несчастье, которое над ними тяготеет, но мы можем смягчить его. Я полагаю, что благодаря их груду эти пустыни могут быть превращены в цветущие поля и вместо этих хижин — воздвигнуты прекрасные здания».
В это же время в Алеппо вырабатывался план истребления этих людей.
Приказания, отданные чиновникам, ведающим высылкой в Рас ул-Айне, не были приведены в исполнение. Абдуллахад Нури-бей, прибыв в Рас ул-Айн и припугнув Арел-бея — чиновника, ведающего высылкой, установил, что сам губернатор Дейр Зора Суад-бей не выполнил приказа о выселении армян в пустыню.
По возвращении в Алеппо Нури-бей донес генерал-губернатору (вали) Абдулхалик-бею об истинном положении вещей. Генерал-губернатор послал немедленно следующий шифрованный приказ Али Суад-бею:
«То, что тысячи армян остаются в Рас ул-Айне, противоречит священным намерениям правительства. Гоните их в пустыню».
Суад-бей ответил: «Нет средств для отправки этих людей. Если Ваша цель убить их, то я не могу сделать этого сам или заставить других».
Мустафа Абдулхалик-бей направил эту телеграмму в Константинополь министру внутренних дел, добавляй к ней следующее донесение относительно Суад-бея:
"Министру внутренних дел.
23 декабря 1915 г.
Мы узнали от представителя главного надзирателя Комитета по делам высылки, что армяне, высланные в Рас ул-Айн, все еще находятся там... Лицом, покровительствующим им и позволявшим им поселиться, является губернатор Дейр Зора Али Суад-бей.
Несмотря на то, что мы неоднократно писали, что скопление армян, оправдываемое отсутствием транспортных средств, в небольшом, но столь важном по своему расположению городе, как Рас ул-Айн, налагает на нас большую ответственность, — мы все же не добились никаких результатов.
Пристрастие, проявляемое в отношении их, и покровительство со стороны Али Суад-бея достигли невероятных пределов. Согласно имеющимся сведениям, он одевает и присматривает сам за некоторыми армянскими детьми, он оплакивает вместе с ними страдания их родителей...
Так как сохранение подобного положения вещей вызывает ненужную задержку в деле дальнейшего перемещения высланных из Алеппо, то мы обращаемся к Вашему превосходительству с просьбой сделать необходимые распоряжения.
Мустафа Абдулхалик, генерал-губернатор (вали)".
Именно вследствие этого рапорта Али Суад-бей выл впоследствии уволен.
Таково было положение до февраля 1916 года. Затем в Рас ул-Айн прибыл пользующийся дурной славой один из самых жестоких организаторов резни армян, бывший генерал-губернатор Вана Джевдет-бей, шурин военного министра Энвер-паши. Покончив с резней в Ване, он прибыл в Муш, где он также руководил резней. Оттуда он направился в Битлис, чтобы закончить резню, начатую Мустафой Абдулхалик-беем. Назначенный губернатором Аданы, он по пути туда в феврале 1916 г. прибыл в Рас ул-Айн, где в это время скопилось около 50000 высланных армян. Каймакам вышел встретить его со свитой.
Среди высланных случайно находился один армянский врач — доктор Грештакян, состоявший в штате Исполнительной комиссии Багдадской железной дороги. Этот доктор впоследствии рассказывал, что Джевдет-бей прежде всего обратил внимание на гору, у подножья которой были разбиты тысячи палаток высланных армян.
Джевдет-бей решил, что это военный лагерь и спросил, куда направляются эти солдаты, Каймакам объяснил, что это не солдаты, а высланные армяне. Услышав это, Джевдет-бей, не подозревая, что среди присутствующих есть армянин, воскликнул: «Разве эти собаки все еще существуют? Я приказываю вам всех их перерезать».
Каймакам отказался выполнить это приказание, говоря, что он не может пролить кровь такого большого числа ни в чем не повинных людей, никогда не причинявших ему никакого зла.
«Значит вам неизвестна политика, которой придерживается правительство?»,— сказал Джевдет бей, пригрозив ему увольнением.
За словом последовало действие: он вызвал начальника телеграфной конторы и немедленно донес в Константинополь о происшедшем. Следствием этого могло быть только увольнение каймакама, что и последовало. Юсуф Зия-бей был удален из Рас ул-Айна, и через десять дней прибыл новый каймакам — молодой человек из Кочаны (в Румелии), Керим Рефи-бей. Он был приверженцем Джевдет-бея.
Приказ о преступных действиях в Рас ул-Айне исходил непосредственно из Алеппо. Этот приказ был дан начальникам конвоя. Некоторые из них прибыли в Алеппо и имели свидание с Мустафой Абдулхалик-беем. Через четыре или пять дней после их возвращения каймакам сообщил шифрованной телеграммой, что они прибыли и получили его приказания. Резня последовала почти немедленно после высылки, так как она была совершена неподалеку от города, в основном на берегу реки Джурджиб и на дороге в Шаддад. Армян уводили группами и убивали самым жестоким образом. Некоторым из них удалось бежать в Рас ул-Айн, ибо бежать в другое место не было возможности, где они рассказали об этих ужасах. Можно себе представить страх, который охватил этих беспомощных людей, когда к ним приходили с револьверами, кнутами и дубинами, чтобы гнать на бойню. Не жалели ни больных, ни детей, ни стариков.
«Не оставляйте никого в живых, в частности детей до пяти-семи лет. Иначе они вырастут и будут стремиться отомстить».
На место Али Суад-бея губернатором в Дейр Зор прибыл Зеки-бей. Так как резня уже началась, то ему нужны были люди для осуществления этой дьявольской работы. Зарезать 200000 человек—не легкое дело.
Большинство людей, работавших на строительстве железной дороги, были армяне. Правительство под тем предлогом, что они непригодны для данной работы, издало следующий приказ:
«№ 801. 26 декабря 1915 г. Губернатору Алеппо.
Решено, чтобы все армяне, работающие на железной дороге или на другом строительстве, были высланы на места высылки. Военное министерство об этом сообщило начальникам лагерей высланных.
Министр внутренних дел Талаат».
На этом основании через военные комиссариаты железных дорог были запрошены их списки. Оба железнодорожных комиссара — Хайри-бей и Джеляль-паша — проявили в этом вопросе большую мягкосердечность...
Вскоре после этого вопрос был снова поднят, и тогда пришла следующая телеграмма:
«№ 840. 16 января 1916 г. Губернатору Алеппо.
До нашего сведения дошло, что вдоль линии между Интилли, Айраном и Алеппо находятся около сорока или пятидесяти тысяч армян, преимущественно женщин и детей. Те лица, которые вызывают затруднения, создавая скопления высланных в местностях, имеющих важное значение для перевозки войск, будут наказаны Со всей строгостью. Ввиду этого свяжитесь с губернатором Аданы и отправьте этих армян немедленно в Алеппо, не позволяя им продвигаться дальше. Я с нетерпением жду сведения о результатах в недельный срок.
Министр внутренних дел Талаат».
В тот же день в дополнение к первой телеграмме была получена другая телеграмма:
«Губернатору Алеппо.
В добавление к телеграмме от 16 января № 840.
Не высылайте армянских рабочих, оставленных в Интилли и Айране, пока не будет закончено строительство железкой дороги. Но так как им не разрешается проживать со своими семьями, то расквартируйте их временно в окрестностях Алеппо. Остальных, женщин и детей, отправьте немедленно в пустыню, согласно предыдущей телеграмме.
Министр внутренних дел Талаат».
Вследствие выполнения этого приказа, малолетние дети были брошены тут же под деревьями, голодными и голыми.
Господин Коппель (прим. 58) собрал этих детей, уместил в ящики от динамита и отвез их в Интилли, где их воспитывали в его сиротском доме. Несколько дней спустя немецкий директор Багдадской железной дороги упрекал его за такую благотворительность.
Группы, отправленные через Айнтаб и Мараш, были поголовно вырезаны в пути, так что никто из них не прибыл в Мардин. 500 человек из этой группы были доставлены в Рас ул-Айн...
В то время как резня в Рас ул-Айне и Интилли приходила к концу, стали готовиться к еще более ужасной резне; на этот раз Зеки-бей должен был истребить 200 000 армян, сосланных в Дейр Зор.
Зеки-бей нетерпеливо отправлял телеграммы губернатору в Алеппо, требуя, чтобы армяне, находящиеся по соседству с этим городом, были как можно скорее отправлены к нему.
Но настоящий террор начался, когда стали гнать людей из Алеппо и окрестностей в сторону Мескене. Караванам не было конца. Баб, Маара и Мамбидж были полностью эвакуированы. Несмотря на суровую погоду, армян гнали в сторону Мескене, часто пешком, изредка на ослах или верблюдах. Но даже там им нельзя было оставаться; приказ требовал, чтобы они прибыли в Дейр Зор.
Большая часть высланных на берега Евфрата была из окрестностей Константинополя, а также из Родосто, Нлкомедии, Партизака, Адабазара, Джизре и Конии, одним словом, это были армяне, высланные из мест, расположенных вдоль Анатолийской железной дороги, и из Кесарии
Эти новые высылки вызвали всеобщее удивление. Непонятно было, почему людей гнали по направлению Дейр Зора. Но была еще более основательная причина для тревоги. Вести о резне в Рас ул-Айне, кроме других мест, проникли также и в Мескене. Резня, которая продолжалась несколько лет, не могла оставаться тайной даже в пустыне.
Стало известно, что высланных больше не будут отправлять правым берегом Тигра, а будут отправлять только левым. Это было равносильно смертному приговору для отправляемых караванов, так как этим караванам пришлось бы двигаться от берега Тигра до Ракка по безводной пустыне, где им грозила неизбежная смерть от голода и жажды. Эль-Джезире — так назывался левый берег реки — был дорогой к могиле.
Прибывшие из Баба выселенцы усилили панику, сообщив о следующем приказе генерал-губернатора Алеппо и мэра этого города на имя каймакама Баба:
«Весьма срочно и секретно.
Не задерживайте даже приговоренных армян и армян, обвиняемых или арестованных полицией. Отправьте их немедленно в Дейр Зор...».
Во всех приказах правительства говорилось: «Присоединяйте к караванам и отправляйте их». Эти двусмысленные слова означали: «Отправляйте их в пустыню». Но даже в пустыне высланные армяне не имели определенного места. Их постоянно заставляли передвигаться с места на место — неизвестно куда. Достаточно было, чтобы они не оставались долго на одном месте: ходьба должна была истощить их силы.
Правительство послало следующую телеграмму в Алеппо:
«№ 723. Шифрованная телеграмма от министра внутренних дел на имя губернатора Алеппо.
3 декабря 1915 г. Отправьте без промедления армян и прежде всего тех, кто находится в окрестностях Алеппо, на место их высылки и донесите об исполнении.
Министр внутренних дел Талаат».
В начале высылок деревни вокруг Алеппо предназначались для жительства армян, В этих селениях было размещено большое число армян. По получении указанной телеграммы в окрестности Алеппо были посланы конные жандармы, которые самым жестоким образом выгоняли людей из селений и гнали их по направлению Мескене, где большинство погибло...
Из Алеппо были получены указания не давать высланным ни есть, ни пить в пути, чтобы таким образом, по мере возможности, уменьшить их число.
20 января 1916 г. Абдуллахад Нури-бей писал чиновнику Комитета по делам высылки в Бабе Мухаррем-бею; «№ 344. 20 января 1916 г. Вы, несомненно, цените доверие, выказанное Вам правительством, а даете себе отчет в важности доверенного Вам дела. Вы не должны разрешить оставаться ни одному армянину в Бабе. Только Ваша строгость и быстрота действия в отношении высылок могут обеспечить выполнение намеченного нами плана. Вы должны только следить за тем, чтобы трупы не оставались на дорогах. Сообщите нам почтой максимальную сумму вознаграждения, которое Вы предполагаете заплатить людям за выполнение этой работы. Не беспокойтесь в отношении транспортных средств— высланные могут идти пешком.
Недельная сводка о смертности, сообщенная нам за последние несколько дней, неудовлетворительна...
Отправка высланных не должна носить характера путешествия. Не обращайте внимания на протесты и плач. Правительство дало необходимые указания также каймакаму.
Абдуллахад Нури».
Абдуллахад Нури-бей издал затем следующий приказ:
«Ни один чиновник не будет нести никакой ответственности за суровое отношение к высланным армянам».
В соответствии с предыдущими указаниями все высланные, находящиеся в Бабе, должны были быть изгнаны в двадцать четыре часа. О числе умерших докладывалось в Константинополь шифрованными телеграммами раз в две недели.
Правительство требовало, чтобы все армяне были уничтожены: они больше не имели права на существование...
В то время как ликование турок достигло своего апогея, высылки в Алеппо стали настолько жестоки, что жандармы и полиция врывались в дома, связывали несчастных армян и выгоняли тех, кто, не имея никакой защиты, кроме бога, прятался в смертельном страхе.
Как-то раз несчастный человек подал заявление, в котором говорилось, что всех членов его семьи, заболевших тифом, вышвырнули на улицу, бросили в повозки для мусора и отвезли в Карлик. Несчастный человек со стонами и плачем умолял, чтобы ему дали хотя бы десятидневную отсрочку. Он не знал, что приговорен к смерти. Никто его не жалел. В течение моего срока службы высланными армянами было подано 10000 прошений в нашу концелярию. Я не видел, чтобы хоть десять из них привлекли чье-либо внимание.
Как-то видели женщину из Диарбекира, которая несла блюдо с гербом Армении. Ее повели в Главный комитет по делам высылки и спросили, где она взяла это блюдо. Женщина ответила, что оно у нее дома уже давно и что она не знает, откуда его принесли. Ее повели в камеру жандармерии, где пытали восемь или десять дней с целью выяснить, откуда у нее это блюдо. Однако бедная женщина этого не знала. Она умерла во время пыток, усугубляемых голодом.
Итак, из Алеппо, где я был свидетелем сотен и тысяч таких драм, меня отправили в Мескене в качестве чиновника Комитета по делам высылок. Когда я собирался уезжать, меня позвал Эйюб-бей и сказал: «Мы не удовлетворены работой ни одного из посланных в Мескене чиновников. Вы знаете это дело и знакомы с поступившими приказами. Следите, чтобы никто из этих людей [армян] не остался в живых. Если нужно, убивайте их собственноручно. Убивать их — одно удовольствие».
Я отправился в Мескене. Я слышал о совершенных преступлениях. Я там пробыл два месяца и только один раз выслал одну группу, которая едва достигала тридцати человек.
Когда я был еще в Алеппо, там получили следующую зашифрованную телеграмму из Константинополя:
«Шифрованная телеграмма от министра внутренних дел, адресованная губернатору Алеппо.
1 декабря 1915 г. До нашего сведения дошло, что некоторые духовные лица отправлены в такие сомнительные пункты, как Сирия и Иерусалим, несмотря на то, что армянское духовенство должно быть истреблено в первую очередь. Подобное разрешение является непростительным упущением. Место высылки этих мятежных людей—уничтожение. Я рекомендую Вам действовать в соответствии с этим.
Министр внутренних дел Талаат».
Когда я прибыл в Мескене, там находился старый епископ Никомедии (Измида). Он сидел в маленькой палатке и размышлял о своей судьбе. Неизвестно, каким образом этот человек, неспособный причинить кому-либо вред, привлек внимание руководителя Комитета по делам высылки.
Я получил записку с указанием, что здесь находится епископ Измида. Почему его здесь задержали? Он должен быть так выслан, чтобы на каком-либо повороте дороги свалиться и умереть. Я не мог сказать, что я этого не сделаю, или отказаться выслать его. Все же мы его не отправили.
В другом случае два священника были отправлены в Мескене. Приказ, данный в отношении их, был чрезвычайно строг: он прямо требовал их смерти. Я не выслал этих двух священников и оставил их там, где они были. Я не помню их имен, но думаю что оба находятся в настоящее время в Алеппо.
Мескене из конца в конец был завален скелетами... Он походил на долину, наполненную высохшими костями
Только из Алеппо было отправлено двести тысяч армян в сторону Мескене и Рас ул-Айна, и лишь пять-шесть тысяч человек из этой огромной массы остались в живых... Новорожденных бросали в Евфрат. Женщин убивали штыками или револьверами в разных местах дороги жестокие жандармы...
Резня в Дейр Зоре. Уволенный начальник почтовой конторы в Дейр Зоре описывал начало резни в Дейр Зоре следующим образом. В Дейр Зор пришла шифрованная телеграмма министра внутренних дел, в которой говорилось: «Пришел конец высылкам. Начинайте действовать согласно прежним приказам, и сделайте это как можно скорее».
Резня началась через два дня после получения шифрованной телеграммы.
Людей гнали из Дейр Зора партиями, под предлогом отправки их в Мосул. Однако они были не в состоянии идти дальше Шаддада. Зеки-бей выбрал местом резни пустыни Марата и Сузара по дороге в Шаддад. И так как было невозможно вырезать такое большое число людей, то он вызвал искусственный голод, во время которого люди съели сперва ослов, собак и кошек, а за-тем, когда нечего было больше есть, начали пожирать человеческие трупы, в особенности трупы малолетних детей.
Чтобы не дать остыть энтузиазму турок в проведении резни, Зеки-бей часто, сидя на лошади, хватал малолетнего ребенка за руку и, покружив его над головой, швырял на землю, разрывая на куски. Он при этом обыкновенно говорил: «Не думайте, что я убил невинное существо. Даже новорожденные дети этого народа [армян] являются преступниками, так как они носят в себе семена мести. Если вы хотите обеспечить завтрашний день, то убивайте даже их детей».
И они никого не щадили.
Только несколько привлекательных девушек спаслись от резни. Через одну или две недели эти девушки были отправлены на верблюдах в Рас ул-Айн по направлению Мардина, где их продавали обычно по пять пиастров (один шиллинг). Таким образом закончилась резня в Дейр Зоре, во время которой почти все высланные в пустыню армяне—более 200000 человек— были уничтожены...
The Memoirs of Naim Bey. Turkish official documents relating to the Deportations and Massacres of Armenians. Compiled by Aram Andonian.
London. 1920, p. 1-47.
по “Геноцид армян в Османской империи”, под.ред. М.Г.Нерсисяна, М.1982, стр.471-487
